ло Джорджа
  перевернулось у него в руках. Левая сторона плаща у него было ярко-красная.
  Кровь стекала в сточную канаву из зияющей дыры, где раньше была левая рука.
  Кусок кости, ужасно яркий кусок кости, торчал из разорванной материи.
   Глаза мальчика смотрели в белое небо, и когда Дейв, шатаясь, в полной
  прострации шел по улице, а другие люди в суматохе бежали по ней, глаза стали
  наполняться дождем.
   Где-то внизу, в бушующей канализации, до предела заполненной нечистотами
  ("Никто не мог там тогда находиться говорил позже с негодованием, почти с
  яростью репортеру Дерри Ньюз шериф округа, - самого Геркулеса смело бы в том
  неистовствующем потоке"), кораблик Джорджа продолжал свой путь через темные
  отсеки и длинные бетонные проходы, в которых ревела и клокотала вода.
  Какое-то время он плыл бок о бок с мертвым цыпленком, желтые лапки которого
  стали почти прозрачными, а потом, где-то в восточной части города, цыпленок
  был снесен течением влево, в то время как кораблик продолжал плыть прямо.
   Через час, пока мать Джорджа приводили в чувство в реанимационной палате
  домашнего госпиталя Дерри и пока Заика Билл сидел ошеломленный, белый и
  безмолвный в постели, слушая хриплые рыдания отца в гостиной, где мать
  играла "к Элизе", когда Джордж уходил из дома, кораблик вырвался через
  лазейку, как пуля из дула ружья, и на огромной скорости устремился к шлюзу и
  далее в безымянный поток. Когда минут через двадцать он вышел в бурлящую,
  вспученную