вырисовывалась каждая складка на
  его члене. Горе горем, печаль печалью, а все же он без сомнения тронутый.
  Как и его друг, покойный Адриан Меллон.
   - Давай-ка провернем все сначала, - сказал коллега Гарольда, Джеффри
  Ривз. - Вы вдвоем вышли из Фэлкона и пошли по направлению к каналу. Что
  потом?
   - Сколько раз, идиоты, я вам должен пересказывать это? - продолжал орать
  Хагарти. - Они убили его! Они сделали из него котлету! И для них это просто
  обычный день в Мако Сити! Хагарти зарыдал.
   - Ну, еще раз, терпеливо повторил Ривз. - Вы вышли из Фэлкона. Что
  потом?
  
  2
  
   Внизу, в комнате следователей, двое других полицейских разговаривали со
  Стивом Дубей, юношей семнадцати лет; наверху в комнате для работы с
  несовершеннолетними еще двое допрашивали Джона Вебби Гартона, которому было
  восемнадцать; а в кабинете шефа полиции на пятом этаже сам шериф Эндрю
  Рейдмахер и помощник прокурора округа Том Бутильер допрашивали
  пятнадцатилетнего Кристофера Унвина. Унвин - на нем были стертые джинсы,
  засаленная, почти липкая рубашка и саперные ботинки - плакал. Рейдмахер и
  Бутильер хорошенько взялись за него, так как поняли, что он - самое слабое
  звено во всей этой цепочке.
   - Давай-ка провернем все сначала, - сказал Бутильер в этом кабинете, в то
  время как те же самые слова говорил Джеффри Ривз двумя этажами ниже.
   - Мы совершенно не хотели его убивать, - простонал Унвин. - Это все
  шляпа. Мы никак не могли