тью и молчаливой сдержанностью, то Томми стал совсем другим -
  душой студентов и всего кампуса; он много путешествовал по Старому Свету, и
  это сказалось на его жилище - он привнес сюда атмосферу космополитизма,
  жизнерадостного отрицания условностей и старомодных идей. Томми Уилльямс
  любил все экзотическое и запретное, пил особые сорта чая с причудливыми
  заморскими названиями и читал книги по оккультизму; на благотворительных
  балах он предсказывал будущее по хрустальным шарикам, чтобы потом искоса, с
  лукавинкой поглядывать на своего клиента - мол, внешне все это не более чем
  забава, а по сути ведь это может оказаться и правдой, Томми был фонтаном
  веселья, непринужденности и изящества, лондонский денди и парижский
  острослов, он был слишком умен для того, чтобы иметь врагов, как, впрочем, и
  множество друзей.
   Нет. Незачем стоять вот так на пороге. Разговор с Томми принесет ему
  облегчение. Томми его развеселит и убедит в том, что Джебсон всего лишь
  надутый, старый осел.
   Он взобрался по ступенькам и стукнул дверным кольцом.
   На крыльце мертвые листья закружились в тревожном танце под аккомпанемент
  собственного сухого шуршания, а затем бездумно понеслись по лужайке, словно
  пытаясь угнаться за тенью облака и избежать сожжения на костре. Мятущиеся
  листья, бегущие прочь от неизбежного разложения, разве могли они одолеть
  своих соперников - нежные, набухающие почки, которые и не подозревали,