большую ложь".
   Хорошо, Пембан не верил в Империю. Но если у него не было уважения к
  традициям его собственной планеты, тогда, во имя всего святого, во что же
  он верил?
   Спенглер был человеком, который очень старался быть либеральным. Но
  сейчас, вглядываясь в круглое коричневое лицо Пембана, в желтоватые белки
  его глаз, он подумал еще раз: это пустая трата времени, пробовать понять
  этого человека. Он не цивилизован; он мыслит, как животное. Просто не
  существует точек соприкосновения.
   Спенглер резко сказал:
   - На собрании вы упомянули кое-что о чувстве юмора ритиан. Что
  конкретно вы имели в виду?
   Он подумал:
   - Через несколько минут я вернусь в свой кабинет. Я выпью половину
  этого бокала, ровно половину, и затем уйду.
   Пембан откинулся назад, расслабляясь, немного повернув голову, и
  глядя живыми настороженными глазами на Спенглера.
   - Ну, видите ли, - произнес он, - у них есть особенности в этом
  отношении. Они действительно высокоразвитые существа, в технологическом
  плане, и вы знаете это. Но то, что у них вызывает смех и веселье, скорее
  напомнит вам какую-нибудь провинциальную планету, подобную Менхевену.
  Может, именно поэтому мы так хорошо поладили с ними - юмор жителей
  Менхевена примитивен. Выдернуть стул из-под человека, который собирается
  на него сесть. Такого рода вещи. Но они развлекают нас.
   Они могут пройти сорок миль в сторону от своего пути, чтобы