внезапно
  отяжелевшей, когда ее тело напряглось. Глаза закрылись, он услышал шелест
  покрывал, когда ее ноги стали медленно выпрямляться на кровати.
   Затем он лежал, окутанный теплой леностью, которая напоминала
  скольжение в спокойной воде. Требовалось усилие, чтобы заставить себя
  выйти из этого бездумного состояния удовлетворенности, но это нужно было
  сделать. Так же, как был раним он в этот момент, была ранима и Джоанна.
  Когда она заговорила с ним лениво, он стал отвечать ей с нарастающей
  скованностью, пока не почувствовал, что его напряжение передалось и ей.
   Затем он резко перевернулся, поднялся и встал возле окна, уставившись
  на громадную отвратительную пустоту неба и моря. Теперь было легче. Часто
  в детстве он преднамеренно доводил себя до состояния белого каления, так
  как если он не заставлял себя злиться, то его переполнял страх. Так и
  теперь, он обдуманно пошел по дороге отчаяния.
   Предположим, что я проиграл и потерял Джоанну, думал он. Но этой
  мысли было недостаточно. Что могло быть самым ужасным и неприятным? Ответ
  пришел сам собой: Пембан и его ритиане с их телом без костей и
  гипнотизмом. Бесформенные лица, смотрящие из моря темноты. Допустим, что
  они победят. Предположим, что Империя рухнет под напором бесчувственной,
  лишенной разума волны, и все стены повсюду падут, и настанет удушливый
  Хаос.
   Раздался ее голос:
   - Торн? Что-то случилось?
   Он обернулся,