ак и ты.
   Родриз улыбнулся.
   - Какой острый язык у такого маленького человечка.
   - Острый, как хвост скорпиона, которого твоя маленькая сестрица
  спрятала в моем полотенце.
   Родриз изобразил на лице смятение.
   - Ай-яй-яй, каким ребенком она была, - сказал он меланхолически,
  потирая крестец своей огромной рукой. - Знаешь ли ты, что у нее уже три
  внука?
   Пембан покачал головой.
   - Для меня она все еще такая маленькая, что может пройти свободно под
  ослом. Я даже не могу себе представить, как она выглядит, Анри, потому что
  сколько я ее помню, она всегда показывала мне язык.
   - Дети, - произнес Родриз. - Иногда я думаю, что теперь они плохие,
  но мы были еще хуже. - Он поднял с пола бутылку с тонким горлышком и
  наполнил обе рюмки.
   - За детей, - произнес Пембан.
   - Да, за детей.
   Они выпили и опять почмокали губами.
   - Если бы мы опять все могли оказаться в горах Комбе, -
  сентиментально вздохнул Родриз. - Но человек делает то, что он обязан
  делать.
   - И некоторые дела менее приятны, чем другие, - подхватил Пембан. Они
  оба посмотрели на длинный бережно склеенный картонный ящик, который лежал
  на двух упакованных чемоданах под стеной.
   - Совершенно верно, мой старый друг. Когда я думаю о часах труда,
  которые пошли хотя бы только на это, то не вспоминаю о другом.
  Планирование, сохранение тайны, все делалось только по ночам - в течении
  недель