ит другие
  тени: телефонная трубка, прижатая к уху, длинный, скрутившийся в
  штопор шнур. Она даже видит, как его пальцы перебирают завитушки
  шнура, распрямляют их, зажимают на мгновение и затем отпускают, и
  телефонный шнур снова закручивается в спираль, словно не в силах
  сопротивляться плохой привычке.
   Сначала она думает, что он звонит в полицию, Смешно, конечно,
  ведь он {сам} полицейский.
   - Да-да, это срочный вызов, - говорит муж в трубку, - Хватит
  морочить мне голову, красавица, она беременна. - Он сосредоточенно
  слушает, пропуская колечки телефонного шнура сквозь пальцы, а когда
  снова начинает говорить, в голосе слышатся едва заметные нотки
  раздражения. Однако этого слабого раздражения достаточно, чтобы ее
  наполнило чувство нового ужаса, а во рту появился стальной привкус.
  Кто осмелится сердить его, перечить ему? Неужели найдется хоть один
  человек, способный на это? Только не тот, кто его знает, особенно с
  той стороны, с которой знает его она. - Ну {конечно}, я не буду
  трогать ее с места, неужто вы принимаете меня за полного идиота?
   Ее пальцы заползают под платье и карабкаются вверх по бедру к
  промокшей горячей материи трусиков. "Пожалуйста, - молит она. Сколько
  раз мелькнуло это слово в ее голове с того момента, когда он вырвал из
  ее рук книжку? Она не знает, она просто повторяет его снова и снова. -
  Пожалуйста, пусть жидкость на пальцах окажется чистой.