а
  становилось не по себе, когда приходилось спускаться в подвал, чтобы
  постирать вещи.
   Служебный лифт сам по себе был не очень приятным - маленький, без
  лифтера, он жутко дребезжал и перемещался рывками. А подвал со старым
  кирпичным полом был и вовсе ужасным местом: шаги отдавались гулким эхом,
  слышались хлопки невидимых дверей, а вдоль стен, отвернувшись, стояли
  брошенные холодильники, застыв под светом ярких ламп в проволочных каркасах.
   Именно здесь, вспоминала Розмари, не так давно нашли мертвого ребенка,
  завернутого в газету. Чей это был ребенок и как он умер? Пойман ли виновный,
  наказан ли? Она хотела пойти в библиотеку и прочитать об этом в газете, как
  поступил Хатч, но тогда все стало бы еще реальнее и страшнее, чем было
  сейчас. Точно знать место, где нашли труп; может быть, ходить по этому месту
  от лифта и обратно - все это стало бы для нее невыносимым. "Не обращать
  внимания и постепенно забыть, - решила она. - Все проклятый Хатч со своими
  добрыми намерениями!.." Из этой прачечной получилась бы неплохая тюрьма:
  кирпичные стены, лампочки в железных каркасах и ячейки в стенах, закрытые
  проволочными дверями. Здесь стояли машины и сушилки, работающие за деньги, а
  в запертых ячейках - личные агрегаты, Розмари приходила сюда в выходные или
  же после пяти вечера. В рабочие дни по утрам здесь обитала целая ватага
  прачек-негритянок, которые гладили белье и