тобы положить венок на могилу своего отца.
   Наконец Джонни резко затормозил на обочине дороги у подножия поросшего
  высокой травой холма, и его сестра Барбара посмотрела на него со вздохом
  усталости и облегчения.
   Джонни молчал. Он лишь рассерженно дернул узел своего и так уже слегка
  ослабленного галстука и уставился в лобовое стекло, ставшее почти
  непрозрачным от пыли.
   Он все еще не выключил двигатель, и Барбара тотчас же догадалась, почему
  Джонни хотел заставить ее еще немного помучиться в духоте автомобиля, всем
  своим видом давая понять, что не зря с самого начала был против этой поездки
  и теперь возлагает на нее всю ответственность за эти дьявольские неудобства.
  Он очень устал и был сильно раздражен, и сейчас хранил ледяное молчание,
  хотя на протяжении двух часов, пока продолжались их поиски, беспрестанно
  выплескивал на сестру всю свою обиду и гнев, постоянно огрызался и даже не
  пытался казаться бодрым. Машина жутко подпрыгивала на ухабах, и он с трудом
  сдерживался, чтобы не вдавить педаль газа до самого пола.
   Джонни было уже двадцать шесть лет, а Барбаре только девятнадцать, но во
  многих отношениях она была гораздо более зрелой, чем он, и за годы их
  совместного взросления прекрасно научилась справляться с его настроениями.
   Она просто вышла из машины, не сказав брату ни слова, и оставила его
  сидеть, уставившегося в ветровое стекло.
   Неожиданно из приемника, который был включен, но не работал, донеслось
  несколько слов, которые