не разобрал, и радио снова замолкло. Джонни
  посмотрел на приемник, затем ударил по нему и принялся яростно крутить ручку
  настройки взад и вперед, однако по радио больше не было произнесено ни
  единого слова. "Странно", - подумал он. Странно и так же необъяснимо,
  неудачно и досадно, как и все, случившееся с ним в этот совершенно
  отвратительный день. Все это уже приводило Джонни в тихую ярость. Если радио
  неисправно, то почему оно то и дело начинает говорить и ту же опять
  умолкает? Оно должно быть или исправно, или неисправно, а не сходить с ума.
   Джонни еще несколько раз ударил по приемнику и снова покрутил ручку
  настройки. Ему показалось вдруг, что он услышал произнесенное кем-то слово
  "опасность" среди треска и мешанины полуслов, пробивавшихся сквозь свист и
  помехи. Но сколько Джонни ни старался, его усилия были тщетны; радио
  молчало.
   - Черт побери! - громко сказал Джонни, выдернул ключи из замка зажигания,
  вылез из машины и ногой с силой захлопнул дверь.
   Он поискал глазами Барбару, а затем вспомнил о венке, привезенном на
  могилу отца, открыл багажник и вытащил его на дорогу.
   Венок был в коричневом бумажном пакете, и Джонни положил его прямо на
  землю, чтобы тот не мешал закрывать багажник. Потом он окликнул Барбару и
  испытал новый прилив гнева, поняв, что она решила не дожидаться его.
   Барбара уже взбиралась вверх по холму, направляясь к маленькой церкви,
  прятавшейся между растущими на вершине высокими деревьями.