я усталость клонила к успокоению это
  прекрасное тело. Белые волосы между черными все заметнее становились на ее
  голове, и странно было Елене думать, что ее мать скоро будет старухой...
   Елена встала, подошла к окну и медленно отодвинула тяжелый занавес,
  чтобы рассеять сумерки, которых она не любила. Но и оттуда, извне, томил ее
  взоры серый и тусклый полусвет,- и Елена опять села на свое место и
  терпеливо ждала черной ночи и плакала медленными и холодными слезами.
   И наконец настала ночь, в комнату принесли огонь, и Елена снова подошла
  к окну. Густая темнота окутывала улицу. Бедные и грубые предметы скучной
  обычности скрывались в черном покрове ночи,- и было что-то торжественное в
  этой печальной черноте. Против окна, у которого стояла Елена, слабо
  виднелся, на другой стороне улицы, при свете редких фонарей, маленький,
  кирпично-красный дом кузнеца. Фонари стояли далеко от него,- он казался
  черным.
   Вдруг из раскрытой кузницы к воротам пронеслась медленно громадная
  красная искра, и мрак вокруг нее словно сгустился,- это кузнец пронес по
  улице кусок раскаленного железа. Внезапная зажглась радость в Елениной душе
  и заставила Елену тихо засмеяться,- в просторе безмолвного покоя пронесся
  звонкий и радостный смех.
   И когда прошел кузнец и скрылась красная в черном мраке искра,- Елена
  удивилась своей внезапной радости и удивилась тому, что она все еще нежно и
  трепетно играет в ее душе.