гляд и возвратил его с особенной серьезностью. Опасаясь, чтобы
  внезапное смутное недоверие к нему не отразилось в моих глазах, я поспешно
  сказал:
   - Это письмо, князь, усиливает мой стыд и сожаление, что я так дурно
  встретил вас. Никакое оправдание не может изгладить мою неучтивость, но вы
  не можете себе вообразить, как я огорчен, что принужден вас принять в этой
  нищенской конуре: совершенно не так я бы хотел приветствовать вас!..
   И я остановился с возобновившимся чувством раздражения, вспомнив, как
  теперь действительно я был богат и вопреки этому был вынужден казаться
  бедным.
   Между тем князь легким движением руки прервал мои замечания.
   - Зачем огорчаться? - спросил он. - Скорее гордитесь, что вы можете
  избавиться от пошлых принадлежностей роскоши. Гений вырастает на чердаке, а
  умирает во дворце. Не есть ли это общепринятая теория?
   - Я думаю, скорее, избитая и не правильная, - ответил я. - Гению не
  мешало бы испытать хоть раз эффект дворца, обыкновенно же он умирает с
  голода.
   - Верно! Но, умирая, так он думает, что многие через это насытятся потом!
  Шуберт погиб от нужды, но посмотрите, сколько выгоды принесли его сочинения
  для нотных издателей! Это - прекрасное распределение природы, что честные
  люди должны жертвовать собой, чтоб дать существование мошенникам.
   - Вы говорите, конечно, саркастически? - спросил я. - В действительности
  вы не верите в это?
   - О, верю ли я! - воскликнул он, блестя своими красивыми глазами. - Если
  б я мог не верить