повернулся, чтобы уйти, и тут
  заметил дверь, запертую на деревянный засов.
   Шагнул к ней, остановился, потом достал из кобуры большой
  револьвер. Постоял несколько секунд, задумавшись (Катберт, его
  закадычный друг, не раз говорил, что соображает Роланд медленно, зато
  всегда принимает правильное решение), свободной рукой отодвинул засов.
  Открыл дверь и тут же отступил на шаг, ожидая, что на него вывалится
  тело (может, и шерифа Элурии) с перерезанным горлом и вырванными
  глазами, виновник ПРАВОНАРУШЕНИЯ и жертва НАКАЗАНИЯ...
   Никто не вывалился.
   За дверью обнаружилось с полдюжины грязных роб, которые, вероятно,
  полагалось носить арестованным, два лука, колчан со стрелами, старый,
  ржавый мотор, ружье, из которого уже лет сто как не стреляли... и
  швабра. То есть, по разумению стрелка, ничего интересного. Чулан как
  чулан.
   Роланд вернулся к столу, раскрыл регистрационную книгу, пролистал.
  Даже страницы были теплыми, словно лежала книга в духовке. С другой
  стороны, по температуре кабинет шерифа если и уступал последней, то
  лишь на несколько градусов. Если бы Главной улицей Элурия отличалась
  от большинства других городков, Роланд ожидал бы найти в
  регистрационной книге множество преступлений против религии и,
  соответственно, записей о наказаниях грешников. Но соседство церкви
  Иисуса с двумя салунами указывало на то, что церковники