ебольшого
  роста, смуглолицый, он гордился своими бриллиантами и своим толстым
  животом, словно они были его послужными наградами. Сейчас у него был
  взъерошенный вид наспех одевшегося человека. Значит, все же Софи вытащила
  его из ночного клуба.
   - Рис! - пустился в объяснения Кафир. - Дорогой мой, прости,
  пожалуйста. Откуда мне знать, что ты все еще в Стамбуле. Ты же должен уже
  лететь в самолете, а у меня тут подвернулось срочное дело...
   - Сядь, Хаджиб. Слушай внимательно. Необходимо послать четыре
  шифрограммы по фирменному коду. В четыре разные страны. Доставлены они
  должны быть лично адресатам в руки нашими собственными посыльными. Я ясно
  излагаю?
   - Да, - ответил Кафир, смешавшись, - даже очень ясно.
   Рис быстро глянул на циферблат тонких золотых часов на руке.
   - Почта в Нью-Сити уже закрыта. Их надо отправить из Йени Постхане
  Кад. Через тридцать минут они уже должны быть в пути.
   Он протянул Кафиру текст шифрограммы.
   - Кто станет обсуждать то, что тут написано, будет тотчас уволен с
  работы.
   Кафир взглянул на текст, и глаза его расширились.
   - Боже мой! - вздохнул он. - Боже мой!
   Затем он перевел взгляд на потемневшее лицо Риса.
   - Как, как это произошло?
   - Несчастный случай, - сказал Рис.
   Впервые за все это время Рис позволил своим мыслям обратиться к той,
  о ком сознательно не позволял себе думать: к Элизабет Рофф,