а Уильямза всякий раз, когда он бывал в Стамбуле. Она была турчанкой
  лет 24-25, с гибким чувствительным телом, таящим в себе бездну обещаний, и
  смазливой мордашкой. Не раз уже она подавала знаки Рису, древние как мир,
  что готова доставить ему любые удовольствия, какие он пожелает, в любое
  угодное ему время. Но он оставался к ним глух и нем.
   - Я вернулась, чтобы отпечатать кое-какие письма господина Кафира, -
  продолжила она, затем вкрадчиво добавила:
   - Могу я чем-либо быть вам полезной?
   При этих словах она вплотную подошла к столу. На Риса пахнуло терпким
  запахом молодого тела, запахом дикого зверя в гоне.
   - Где господин Кафир?
   Софи сожалеюще покачала головой.
   - Рабочий день господина Кафира уже давно закончился.
   Ладонями мягких, мудрых рук она разгладила спереди платье.
   - Могу я вам чем-нибудь помочь?
   На смазливом личике томно и влажно блестели ее глаза.
   - Да, - сказал Рис. - Разыщите его.
   Она нахмурилась.
   - Понятия не имею, где...
   - Либо в караван-сарае, либо в Мермаре.
   Вероятнее всего, конечно, в караван-сарае, где любовница Кафира
  исполняет танец живота. Но Кафир был человеком непредсказуемым. Он мог
  быть и дома с женой.
   Извиняющимся тоном Софи проговорила:
   - Я попытаюсь, но боюсь, что...
   - Объясните ему, что если он через час не будет здесь, то может
  больше вообще не приходить сюда.
   Выражение ее лица