ся мне бессильными, ужасными. А ведь я никогда не считался дурным
  человеком. Я был эгоист, но умел и другим сочувствовать. С плотскими
  наклонностями я жил тоже и духовной жизнью - словом, я мог бы послужить
  людям, но старался, чтобы весь мир был к моим услугам. Я жил минутными
  наслаждениями, подчинялся своим страстям, любил хороший стол, карты, женщин,
  пикантные приключения и приближался к вечности без веры и без определенной
  цели.
   Будучи ребенком, я любил Бога и молился Ему, но впоследствии столкновения
  с людьми в мире погасили мою веру и она увяла, как вянет цветок от солнечных
  лучей. А здесь прежние страсти как бы опять охватили меня для того, чтобы
  мучить и терзать, вместе с другой непобедимой мыслью они неустанно
  преследуют меня. Недлинная моя повесть проста; но иногда события, кажущиеся
  ничтожными, имеют для нас более важное значение, чем самые серьезные
  явления.
   Вот в чем дело: я праздновал тридцатый год моего рождения в чужих краях.
  Мы оставили родину втроем, а возвращались из дальних стран вдвоем, и я был в
  самом мрачном настроении духа. На земле все чудно устроено: за каждую печаль
  мы получаем воздаяние. После того как я жил месяцами, не принимая ни
  малейшего участия во всем окружающем меня, вдруг жизнь опять улыбнулась мне:
  я нашел себе новую заботу, новый интерес в лице мальчика лет девяти,
  горевавшего о потере матери и возбудившего сострадание во мне. Мать его
  принадлежала к цыганскому табору и была известна