сли одной
  из них суждено упасть... О Господи, Господи..."
   Стеббинс прошел мимо трупа. Одной ногой он наступил в кровь, и
  следующий его шаг оставил кровавый след, как фотография в детективном
  журнале. Стеббинс даже не посмотрел на то, что осталось от Кэрли, и лицо
  его не изменилось. "Стеббинс, ублюдок, - подумал Гэррети, - это должен
  был быть ты, ты это знаешь?" Потом он отвернулся: он не хотел, чтобы его
  вырвало.
   Женщина, стоявшая у автобуса "фольксваген", закрыла лицо руками; она
  всхлипывала, и Гэррети вдруг обнаружил, что видит сквозь платье ее
  панталоны. Голубые. Как ни странно, он опять почувствовал возбуждение.
   Лысый толстяк испуганно смотрел на Кэрли и чесал бородавку за левым
  ухом.
   Он все еще смотрел и чесал бородавку, когда Гэррети потерял его из
  виду. Они шли. Гэррети опять оказался рядом с Олсоном, Бейкером и
  Макфрисом.
   Все они теперь глядели прямо перед собой, стараясь сохранить
  спокойное выражение лица. Эхо выстрелов, казалось, еще висело в
  неподвижном воздухе.
   Гэррети думал о кровавом следе, оставленном теннисной туфлей
  Стеббинса. Он думал, оставлял ли Стеббинс еще такие следы, потом обругал
  себя, но не мог удержаться от этих мыслей. Он думал, было ли Кэрли
  больно. Думал, чувствовал Кэрли, как его тело распадается, или он просто
  был в одну секунду жив, а в следующую уже мертв.