ине тяжести заболевания.
  Доктор принимал почти ежедневно с девяти утра до восьми вечера. Исключениями
  были те дни, когда он отправлялся в очередную командировку по России или же
  за границу (бывало и такое)...
   Бобрищев деликатно постучал. Затем, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь
  и просунул свою голову в кабинет.
   - Можно? - спросил он.
   - Да, конечно, - послышался бодрый голос доктора. Такой до боли знакомый
  Бобрищеву голос. Вячеслав Петрович вошел... Вот он - доктор Шахов. Крупный
  мужчина сорока лет, с густой шевелюрой темных волос (на висках, однако, уже
  начала пробиваться седина) и большими серо-голубыми глазами. Его аккуратные
  и подтянутые губы растянулись в приветственной улыбке. Взгляд приобрел
  ободряющую теплоту. - Здравствуйте, мой дорогой, - произнес Шахов, -
  Садитесь.
   Бобрищев присел на край стула, стоявшего перед столом врача. Он
  выжидательно молчал, поскольку за все время общения с Шаховым усвоил, что
  тот не любит излишне разговорчивых и уж тем более беспрестанно жалующихся
  людей. - Все, что вам было обещано, уже готово, - сказал доктор, - И учтите,
  что это самый глобальный и очень серьезный путь лечения. Но за результат я
  ручаюсь лично. Однако, это только в том случае, если все, что я вам сейчас
  скажу, вы будете выполнять неукоснительно, - Шахов поднял указательный палец
  правой руки вверх, Малейшее отклонение способно вызвать обратный результат.
  Поэтому определенный риск во всей этой