м поинтересовался:
  "Тебя в детстве, случайно, кувалдой по башке не били?.. Если нет, то я
  сейчас это исправлю".
   Андрей Евгеньевич возразил: "Не исправите... Не успеете". Прохожий,
  кажется, разозлился еще сильнее, но активных действий все равно не
  предпринимал и ограничился лишь словами: "Ты - чокнутый! Пошел отсюда,
  придурок!" Рудин действительно выглядел, как человек, страдающий тяжелейшей
  формой слабоумия. Он совершенно невменяемым взглядом смотрел вокруг себя и
  периодически склонял голову набок, будто прислушиваясь к чему-то, что было
  известно ему одному. Поэтому случайный прохожий никак не ожидал от него
  стремительного броска вперед. И только почувствовав у себя на горле пальцы,
  которые с нарастающей силой сжимались, понял свою ошибку...
   Андрей Евгеньевич с трудом приходил в себя после второго убийства,
  совершенного им за один день. Он уже давно задушил несчастного, но продолжал
  давить на дыхательный канал. Лицо прохожего превратилось в неподвижную
  маску, а язык вылез изо рта и свесился набок, прямо как у собаки в жаркий
  день. Рудин, свирепо рыча, ударил его головой об асфальт. Потекла кровь.
  "Раздавлю, как клопа", - прошипел Андрей Евгеньевич, нанося сокрушительный
  удар в челюсть уже мертвого человека. Хруст ломающейся кости прозвучал в
  ушах Рудина, подобно самой приятной музыке. "Вот так", - сказал он, вставая.
  "Будь осторожнее, - произнес внутренний голос, - И не забывай,