зад, что едва
  не лопались, и тонкие полосатые свитерки или свободные блузки. Они были
  совсем или почти не накрашены - и хорошо, потому что по лбу и щекам у них
  струился пот. Одна из девушек разулась, сняла чулки, засучила штанины; она
  танцевала в одиночку среди женских пар, в такт вскидывая и роняя голову с
  темной гривой, снова и снова, подчиняясь ритму. Спереди, как смотрела на
  нее Флорина, она, со своим удлиненным черепом и близко поставленными,
  слишком большими глазами, до странности напоминала самку мула. Эта-то, по
  крайней мере, не могла быть из местных. Ее внешность, поведение, ее босые
  ступни (и ловкость движений) - признаки, если не доказательства,
  американского и тропического происхождения. Когда другая девушка приглашала
  ее танцевать, она недвусмысленно отказывалась, открывая в улыбке крепкие
  крупные зубы.
   - Я боюсь, что вы мне ноги отдавите, - объясняла она всякий раз.
   После минутного перерыва в танце музыка загремела еще сильнее, и эта
  девушка внезапно пригласила Флорину.
   - А вдруг я наступлю вам на ногу, - сказала ей Флорина, указав на свои
  позолоченные туфельки с высоченными острыми каблуками.
   - Ничего страшного, перышко мое, -ответила девушка. - Действуй, не
  робей мне будет даже приятно.
   И она обеими руками обняла Флорину за талию и дважды толкнула ее
  животом в живот, выдохнув "ух! ух!", потому что в эту минуту грянули
  тарелки.
   Она вцепилась в нее мертвой хваткой. Какие бицепсы, что за ноги! Эта
  девушка положила бы на обе лопатки