цо напротив нее тоже менялось, оно вытягивалось, делаясь еще более
  лошадиным с его жирным синеватым блеском кожи, выпуклыми глазными яблоками,
  жесткой челкой, отвислой губой. Удары словно пробили брешь в теле девушки,
  ее лицо отступало дрожало, "кренилось", как сказал бы моряк хотя под своими
  ладонями Флорина чувствовала по-прежнему твердое тело. Потом - словно
  погасла лампа - девушка закрыла глаза. Флорина увидела, что она в самом
  деле заснула в ее объятиях, и с этой минуты они перестали существовать в
  общем пространстве. Против собственного желания, против воли Флорина, не
  удержавшись, открыла глаза.
   Кошмарное пробуждение: кругом была светлая лунная ночь. Она не лежала,
  как думала, в своей постели, она тряслась с крепко стянутыми за спиной
  руками, со связанными ногами на дне разболтанной двуколки которая
  подскакивала на буграх и выбоинах дороги (и дерево стонало: "ух! ух"), а
  пустые бидоны и ящики сталкивались и грохотали словно барабаны и тарелки.
  Ветер завывал в ветвях над дорогой. Плотно набитый мешок с известью или
  гипсом при каждом толчке бил ее по животу. Перед ней чернели мощные плечи
  двух расположившихся на сиденье мужчин. Один молча правил, и другой к нему
  не обращался. Как они схватили ее? Вероятно, чем-то одурманили, и потому
  она спала таким тревожным сном, потому проснулась так поздно и ничего не
  помнит с том, что с ней случилось. Или это сейчас она видит сон?
   Она снова закрыла глаза, по привычке толкнула мешок животом, надеясь
  выбраться из этого дурного