стала медленно пить.
   Когда мертвые пьют, это страшно и радостно, как если в ноябрьской роще
  идешь по красочной неживой листве. Когда мертвые пьют, мне вдруг хочется
  жить.
   Ночь была глубока, как озеро. Мы молча сидели на кухне при свете
  белого фонаря, заслоненного древесной листвой. Мы пили чай, я и она,
  мертвая девочка Женя. Мы молчали, как если бы все между нами уже было
  сказано. Она дрожала и дула на еле теплый чай, опуская свои нетленные
  ресницы. Я тогда был так близок ей, я был почти мертв, и она была так
  близка мне тогда, она была почти жива.
   Ты знаешь, ради той близости я ее и убил.
  
  
  
   Илья Масодов
   Небесная соль
  
   Это было красивое воскресное утро. Небо было ясное, густо-голубое, как
  вода. Сквозь любое раскрытое окно прорывалась его чистая глубина, где
  подтаивали белоснежные облака, сотканные из далекой, холодной материи
  ушедших с земли снов. Птицы рано проснулись в то утро и щебетали, прячась в
  древесной листве, мухи изредка ударяли в стекла, не разогревшись еще после
  своей ночной смерти, люди же большей частью спали, потому что утро было
  воскресным, только какие-то беспокойные дети уже звали друг друга в
  покрытых еще тенью дворах, да приглушенным эхом доносился издали звук
  выбиваемого ковра, многократно отразившийся от бетонных стен, и если бы
  некий предполагаемый мужчина вознамерился бы отыскать его источник, ту
  красивую девушку в цветочном халатике, что выбивала в некоем пустом дворе
  ковер, за занавесью листвы, в палаточных лабиринтах сохнущего белья,
  девушку