ежную, еще зевающую в полусне, несколько раз нерадиво ударяющую
  ковер в одно и то же место, потому что ее невидимая мать может только
  слышать звуки хлопков сквозь густую листву, так вот, предполагаемый мужчина
  вряд ли смог бы прийти к ней, заблукал бы он в сыроватых параллелепипедах
  дворов, иногда ему бы казалось, что звук доносится с юга, а иногда - с
  севера, так бы он и бродил, потерявшийся человек, не зная своего счастья,
  пока эхо не умолкло бы, и он бы не понял, что девушка выбивала ковры уже
  множество лет назад, а ему слышалось только эхо, подобно тому, как другим
  людям встречается в небе свет давно погасших звезд.
   Путь Пети пролегал между заслоняющими невысоко поднявшееся солнце
  домами, и они были подобны для него раскрытым книгам, дома, и каждая книга
  писана была иным шрифтом и на ином языке, тут были и книги серые, бетонные,
  с десятками одноликих балконов, пыльные, как статистические издания, какие
  обычно сдают на вес в макулатуру, были и книги официальные, покрытые со
  слепого боку гигантской мозаикой, встречающей и провожающей самолеты, были
  старинные, кирпичные, в каких всегда таится сказка, хотя бы волшебная
  история прежних владельцев, потому что нет ведь их уже на свете, этих
  людей, может, и не жили они, кто знает, а вещь осталась, хранит на себе
  следы взглядов, пальцев и налеты дивного дыхания мертвецов.
   Выходя на открытые места, Петя старался держаться солнечной стороны, а
  сырые, сквознячные дворы проходил быстрее, иногда он даже жалел, что не
  дождался троллейбуса, но очень уж