вслед, их души разрушила невыносимая, бессмысленная тоска
  ритуала, я вошел сюда, и тут это убогое, отвратительное создание создает
  мне препятствие, это гадкое сморщенное привидение со спекшимися мозгами.
   - Я вас спрашиваю, что вы тут делаете? - повторил я и схватил старуху за
  дряблое запястье.
   - Я бабушка Женечки, - прошамкала старуха, слабосильно упираясь.
   - Уйдите отсюда! - взвыл я. - Вон! - изо всей силы дернув увядшую
  куриную лапу, я выволок старуху к двери и выбросил из автобуса, пнув
  коленом в костлявую спину. - Пошла, - сдавленно шепнул я одновременно с
  пинком, старуха упала на подростка, подхватившего ее под локти, а я,
  нагнувшись, с грохотом захлопнул дверь.
   Женечка смирно лежала в гробу, закрыв глаза. Она не услышала моего
  голоса. Мертвецы часто хотят только одного - чтобы их оставили в покое. Ее
  не накрыли пока крышкой, как же, надо же было глазеть. А потом закроют ящик
  - и в печь. От девочки уже сильно пахло, жара делала свое дело. Я потрогал
  Женечкины волосы, они были сухие, как шерстяной клубок, а раньше ведь такие
  мягкие были, как масло. Лицо ее выглядело спокойным, спящим. Мертвая она
  была тоже очень красива, хотя немного подпухла, и пятнышки появились на
  лице, мелкие такие пятнышки, их затирали в морге косметикой, но не затерли.
  Шею какой-то тряпкой замотали, чтобы скрыть кровоподтек. Я сорвал тряпку
  рукой. Она такая бледная, а он такой темный. Я вынул из кармана фломастер,
  взял одну руку Женечки и написал ей на ладошке свой адрес: улица Гоголя 12.
  Черные буквы хорошо