по-дороже, чтоб уж уважали твой труд, и ты мог бы сам что-то
  решать. Вот один мой дружок устроился недавно в одну контору, так его там
  все по имени-отчеству называют, в гардеробе пальто подают, по праздникам -
  подарки всякие, все время советуются с ним по всяким важным вопросам, но уж
  он-то не халтурит, пашет на всю железку, и очень доволен таким
  соответствием его сил, способностей и зарплаты. Все честно!
  
  Но мне-то попалось явно что-то темное. Вечно я влипаю в дурацкие истории.
  Кто, например, мне поверит, что Пушкина видел? Поддал хорошо, скажут, и
  уснул рядом с памятником. Ну ладно, а Чайковский? - И про него туда же,
  "все спьяну", и не докажешь им ничего.
  
  - Докажешь, докажешь, - прошептала моя герцогиня. - Очень скоро всем все
  докажешь, не волнуйся, мой милый.
  
  Все-таки приятно слышать такую уверенность от любимой женщины. Жена такого
  не скажет! "Какая от тебя польза, кусок идиота!"
  
  Наконец, после долгой винтовой лестницы и запутанных переходов мы очутились
  на крыше дома у Никитских ворот. Над Москвой начинался рассвет. Внизу,
  вдоль тротуара, поехали уборочные машины. На скамейках досыпали редкие
  бомжи. Спортсмен легкой рысцой шуршал по гравию Суворовскиго бульвара.
  Прогудел первый пустой троллейбус в сторону Арбата. Небо было таким же
  высоким и ясным, как вчера вечером, только теперь уже над Кремлем вначале
  розовым, а потом красным и желтым.
  
  - Ты сегодня родился заново, мой милый, - и она поцеловала меня в щеку.
  
  -