ше, но
  тут в каюту вошла загорелая девица, улыбнулась и сказала:
  
  - Привет, я - Оксана с Одесы.
  
  Она скинула туфли, вскочила на нижнюю койку и принялась запихивать вещи на
  антресоли, открывая длинные крепкие ноги, так что я даже успел увидеть
  кусочек белых трусиков в самом верху. Это было так сладко и заманчиво, хотя
  я из-за своего возраста не мог ей быть особенно интересен, что я прямо
  прилип к своему месту.
  
  Дверь хлопнула, и в каюте остался волнующий запах.
  
  Ужин давали в корабельном ресторане, украшенном зеркалами в деревянных
  оправах. Меню на четырех страницах включало неведомые блюда. Шипучий
  лимонад извергался из стакана облачком холодных щекотящих пузырьков, и еще
  было два эклера с шоколадным кремом. Потом я сожрал целую миску пьяной
  вишни до судороги во рту, когда тяжелый язык уже еле поднимался, прижимая
  очередную косточку к распухшему небу.
  
  Вид вкусной еды после месяца в пионерском лагере мутил голову. Остановиться
  было невозможно. Малосольные огурчики, свежий мягкий хлеб с хрустящей
  корочкой, жареная картошка, салат...
  
  Верхняя палуба отбрасывала свет на черные теплые волны, вдалеке горы Крыма
  сливались с небом и морем, береговые огни плавно переходили в звезды, и
  горизонт можно было определить только по мигающему маяку. Наверное, отсюда
  я бы уже не доплыл до берега, и как страшно, когда вода такая
  черная-черная, и со дна всплывают к поверхности колючие скользкие твари и
  затягивают вниз, опутывая руки и ноги