же кусок хлеба, то до дома не доеду.
  
  На кладбище было уже совсем темно и тихо. Последние посетители торопливо
  выходили на улицу.
  
  - Можно, я возьму вас под руку, а то так скользко, я боюсь упасть.
  
  Пьяный сторож, уже стоящий у ворот с ключом, казалось, не заметил, как мы
  проскользнули внутрь. Она как-то вся прижалась ко мне, и я хорошо
  чувствовал ее бедро, обжигающее меня ознобом на каждом шагу. Зачем я пошел
  тогда с ней?
  
  Наверху, на ветвях исполинских черных деревьев виднелись силуэты ворон,
  глаза которых сверкали как разгорающиеся рядом звезды. Ночью будет совсем
  холодно. Мысленно я повторил процедуру запирания машины - окна, двери, крюк
  на руль, тумблер зажигания, сигнализация. Вряд ли, конечно, угонщики
  припрутся ночью на кладбище. Здесь все же безопаснее, чем во дворах жилых
  домов.
  
  Мы углублялись в мрачные дебри Ваганьковского кладбища. Дорожка становилась
  все уже, фонари - все дальше и дальше, и скоро лишь свет звезд отражался в
  желтом искрящемся снеге. Все могилы были покрыты глубокими сугробами, и
  только черные высокие памятники, обелиски и кресты торчали как небоскребы
  Нью-Иорка.
  
  Моя спутница рисковала ступить в сугроб, тропинка сужалась, и пришлось
  взять ее за талию. Она не сопротивлялась. Теперь ее белые волосы касались
  моего уха, локоть тесно прижимался к моим ребрам, будто мы ехали в час пик
  в вагоне метро. Что греха таить, это было приятно! Редко когда выпадает
  такая возможность, особенно в общественном