.
   Вероятно, целый час прошел в глубоком, тяжелом, как свинец, молчании,
  так что я слышал шум крови в моей голове.
   Наконец, в дверях показалось бледное, безбородое лицо Радшпиллера.
   Его лицо казалось старчески спокойным, как всегда; он налил стакан
  вина и выпил с нами, но вместе с ним вошло непривычное настроение, полное
  тайного возбуждения, вскоре передавшееся и нам.
   Его глаза обыкновенно имели усталый, безучастный вид, и, словно у
  людей с больным спинным мозгом, зрачки их никогда не уменьшались и не
  увеличивались, по-видимому, не реагируя на свет - они походили, по уверению
  Финка, на серые, матового шелка, жилетные пуговицы с черной точкой
  посредине; сегодня же эти глаза, пылая лихорадочным огнем, блуждали по
  комнате, скользили по стенам и книжным полкам, не решаясь на чем-либо
  остановиться.
   Джованни Брачческо выбрал тему для разговора и стал рассказывать об
  удивительных способах ловли старых, поросших мхом, гигантских сомов,
  которые живут в вечной тьме, в неизведанных озерных глубинах, никогда более
  не поднимаются к дневному свету и презирают все приманки, доставляемые
  природой - они охотятся только за самыми странными штуками, измышленными
  фантазией удильщика: за блестящей, как серебро, жестью в форме человеческих
  рук, которые, при дерганье уды, шевелятся в воде или же за летучими мышами
  из красного стекла с коварно скрытыми в их крыльях крючками.
   Вероятно, Радшпиллер не слушал нашего разговора.
   Я видел,