а дома в нашем квартале поползли вниз -
  ну, может, и нет, но мне так казалось. Я заливался слезами, а отец не
  мог понять, почему ("Да он вообще у нас слюнтяй!")
   "Я урод, - твердил я. - Я длинный, тощий и лопоухий. Меня никто не
  любит". По правде говоря, длинные волосы проблемы все равно бы не
  решили, но, по моим понятиям, это был единственный способ хоть немного
  улучшить положение. Волосы значили для меня то же, что для библейского
  Самсона, а отец лишил меня единственного достоинства.
   И тогда отец нашел в себе мужество взглянуть на меня со стороны, и
  пристально. И увидел не ребенка, сынишку, которого всегда любил, а
  противного подростка с ломающимся голосом и прыщами. И тогда он понял,
  что он натворил. И больше никогда не заставлял меня стричься. И я не
  стригся. Но тогда в борьбу против меня вступили другие, более грозные
  силы.
  
  
   СЮРПРИЗЫ МАТЕРИ-ПРИРОДЫ
  
   В фильме "Муха" есть такая сцена: ученый, случайно "скрестивший"
  себя с мухой, вглядывается в зеркало, изучая тот кошмар, в который он
  превратился. Он растопыривает лапы, скалит зубы, разглядывает странные
  наросты на лице - лице человека-мухи. Тело теперь совершенно ему
  неподвластно, оно вышло из-под контроля.
   Я понимаю его ощущения.
   Став подростком, ты приступаешь к ежеутренним мучениям у зеркала.
  Какой еще подарочек приподнесла тебе Мать-природа сегодня? Тело и лицо,
  к которым ты уже притерпелся, вдруг начинают