не чувствую себя куда хуже, - подумал я, но потом
  увидел отметину от укола на левом локте. - Ну конечно, меня осматривал врач
  - об этом говорил наложенный на правую руку гипс, - и он, вероятно, вколол
  мне снотворное. Во время сна я пошел на поправку".
   Сколько же сейчас времени? В комнате горел торшер, а за окном было темно
  - значит, уже больше девяти вечера, а когда я свалился с лестницы, было
  около полудня. Часы у меня забрали, всю одежду тоже, и я мог только строить
  догадки.
   Хотелось есть. Вопрос о времени напомнил мне о том, что я проголодался.
  Пустой желудок, а вовсе не чувство долга, заставил меня выбраться из
  кровати.
   Все движения отдавались в голове, но, двигаясь медленно и осторожно, я
  умудрился удержать боль на уровне глубоко упрятанного раздражения. Свесив
  ноги с кровати - на мне были только пижамные брюки, - я осторожно встал.
   Ох! А я не так силен, как думал, лежа в кровати. Держаться на ногах -
  нелегкое дело. Я постоял минуту, прислонившись к стене, пока не прошло
  легкое головокружение, а потом медленными шажками пересек комнату и подошел
  к комоду, стоявшему у противоположной стены, - там лежали мои часы.
   Двадцать минут пятого. Утра? Я поднес часы к уху - они тикали. Я проспал
  почти семнадцать часов. Не удивительно, что проголодался.
   Одевался я с большим трудом. И дело не только в том, что при каждом
  неосторожном движении я вздрагивал от боли, у меня были проблемы с пальцами
  правой руки,