ках, только мысль о фейерверке приносила ему
  радость. Мысль о теплой летней ночи, холодной кока-коле, о расцветающих
  в темноте огненных розах и об американском флаге, составленном из
  "римских свечей".
   А теперь фейерверк отменили... И кто бы что ни говорил, для Марти это
  означает, что отменили сам День независимости - его праздник.
   Только дядя Эл, приехавший в город ближе к полудню, чтобы разделить
  со всей семьей традиционный обед с лососем и зеленым горошком, понял
  чувства Марти. Стоя после обеда на веранде в мокром купальном халате -
  остальные, смеясь, -плавали за домом в новом бассейне, - он внимательно
  слушал мальчика.
   Марти помолчал, а затем с беспокойством посмотрел на дядю Эла.
   - Ты понимаешь, что я имею в виду? Понимаешь?
   Дело совсем не в том, что я инвалид, как говорит Кейти, или в том,
  что и без фейерверка праздник есть праздник, как думает дедушка. Просто
  это несправедливо, когда ты чего-нибудь так сильно ждешь, и вдруг...
  Просто несправедливо, что Виктор Боул и какой-то дурацкий городской
  совет решают все отменить. Причем отменить то, что тебе действительно
  нужно. ТЫ понимаешь меня?
   Последовала долгая, мучительная пауза - Эл обдумывал слова мальчика.
  Пока дядя хранил молчание, Марти успел услышать скрип трамплина на
  дальнем конце бассейна и восклицание отца:
   - Хорошо, Кейти! Эге-гей! Очень.., очень хорошо!
   - Конечно, понимаю, - наконец тихо сказал Эл. - И знаешь,