освещенный
  шар на крыше здания "Эллайд кемикал" на Таймс-сквер. Истекают последние
  минуты года. Толпа ликует. В противоположном от телевизора углу стоит
  уже пожелтевшая и осыпавшаяся рождественская елка.
   - Марти, ничего не... - начинает дядя Эл, и тут с треском вылетает
  разрисованное стекло окна в большой комнате и со звоном разлетается на
  мелкие кусочки, в комнату врываются порывы ветра, тучи снега...
  Врывается Зверь.
   Не веря своим глазам. Эл в ужасе замирает. Он очень большой, этот
  Зверь, возможно, больше двух метров ростом, хотя сутулится так, что его
  передние лапы-руки почти волочатся по ковру. Взгляд его единственного
  зеленого глаза
   (единственного - как и говорил Марти, ошеломленно думает Эл, все так,
  как говорил Марти)
   обшаривает комнату и останавливается на Марти, садящем в инвалидной
  коляске. Зверь прыжком подскакивает к мальчику, из груди его вырывается
  торжествующее рычание.
   Совершенно спокойно, не меняя выражения лица, Марти поднимает
  пистолет тридцать восьмого калибра. В своей коляске Марти кажется очень
  маленьким, его неподвижные ноги, одетые в выцветшие мягкие джинсы,
  похожи на палки. Не веря своим ушам, несмотря на дикое рычание оборотня,
  завывания ветра, сумятицу собственных мыслей о том, как такое возможно в
  реальном мире, Эл слышит голос своего племянника:
   - Бедный старый Лоу! Я постараюсь вас освободить.
   И когда оборотень прыгает, протянув вперед когтистые