ржал незнакомец, заставил ее отступить.
   - Поразительно, что с Нетти, - сказала моя мать. - Извините, - обратилась
  она к незнакомцу, - это первый раз, что Нетти бросается на чужих.
   - Петро, выведи собаку, - приказал отец.
   Незнакомец, казалось, не обратил никакого внимания на выходку собаки и с
  низким поклоном подал отцу большой запечатанный конверт.
   Пробежав несколько строк, отец обратился к матери и начал сообщать ей
  содержание письма. Я, конечно, не понял, да и не все слышал. Дело кончилось
  тем, что отец и мать предложили посланному сесть и изъявили свое согласие на
  его просьбу.
   Пропустив первое мимо ушей, незнакомец спросил:
   - Когда же позволите привезти гроб?
   - Завтра, если хотите, - ответила мать.
   Поклонившись, незнакомец удалился.
   О чем говорили отец с матерью, я не разобрал; поминали капеллу, деда,
  старый портрет, но какую все это имело связь, я тогда не понял.
   Вчера мне не удалось кончить письма: пришел Сильвио и уговорил меня ехать
  прокатиться на Лидо. Вечер был чудесный. Гондола наша тихо скользила по
  воде. Отблеск заходившего солнца золотил облака. Кругом нас раздавались
  пение и музыка с соседних гондол.
   Я, настроенный на воспоминание о прошлом, думал о моей матери и ее
  преждевременной кончине. Она умерла, когда я уже был в Нюрнберге. Как
  прекрасна она была и как быстро увяла. До сих пор я