бенок был мертв. Ручки были еще теплые, и глазки два раза широко
  открылись и затем сомкнулись навеки. На шее ребенка было две ранки и кровь
  обильно залила платье.
   На этот раз вмешались уже власти. Труп вскрывали, но ничего не нашли,
  кроме ранок на шее, но ведь эти ранки могли явиться от укола о сук или шип,
  когда ребенок падал.
   Опросы и допросы не повели ни к чему, разве только затемнили дело.
  Явились свидетели, которые говорили, что видели черную большую кошку,
  которая шмыгнула в рожь, когда поднимали с поля дочь старосты. Находились и
  такие, что уверяли, что это была не кошка, а зеленая большая ящерица.
   Но общее мнение было то, что кто-то скрылся во ржи. При последнем же
  случае даже этого не могли сказать. Домик был крайний с конца деревни, и
  сбежавшиеся люди не видели ни одного живого существа. Только нищенка
  старуха, сидевшая у ворот деревенской околицы, видела одного пожилого,
  хорошо одетого господина, который прошел из деревни по направлению замка.
   Загадка осталась загадкой. Тревога все росла; девочек-подростков
  оберегали; но, несмотря на это, ужас охватывал даже самых спокойных и
  уравновешенных, так как в то же время не знали, откуда может прийти беда.
   А все это еще усугублялось тем, что время в деревне было рабочее,
  тяжелое.
   Понемногу тревога перешла и в замок. Между