солнце.
   Балкон примыкал к парадным, вернее, к нежилым комнатам замка, и был во
  втором этаже. Комнаты эти служили прежним владельцам для шумных пиров, при
  отце они совсем не открывались, но сохраняли всю свою богатую и старинную
  обстановку.
   Балкон очистили и убрали цветущими растениями, коврами и легкой мебелью.
   Несколько прекрасных дней мы провели на нем.
   Из-за глупой случайности опять все пошло вверх дном.
   Как-то раз, кончив беседу, мать встала, чтобы под руку с отцом идти вниз
  в свои комнаты. Мы и гости двинулись следом.
   Лакей распахнул дверь.
   Мать сделала два или три шага по зале, вдруг страшно, дико вскрикнула и,
  протягивая руки в соседний зал, проговорила:
   - Он смотрит, смотрит.., это смерть моя! - Упала в обморок на руки отца.
   Все невольно взглянули по указанному ею направлению и у многих мороз
  пробежал по коже.
  
  ***
  
   В соседней комнате, как раз против двери, висел портрет одного из предков
  нашего рода.
   Высокий, сухощавый старик, в бархатном колете и в большой шляпе, точно
  живой смотрел из рамы. Тонкие губы сжаты, а злые, с красными белками глаза
  прямо наводили ужас своей реальностью. Они жили.
   Общество было поражено. Царствовало молчание.
   К счастью, один из молодых гостей сообразил, в чем дело; он бросился к
  большому готическому окну и силою открыл его. Сразу глаза портрета потухли.
   Перед