и, долго старался объяснить себе,
  куда они девались, но, не успев в этом, почувствовал невыразимое огорчение.
  Тут я ощутил крайнюю неловкость в левой лодыжке, и у меня явилось смутное
  сознание моего положения. Но странное дело - я не был удивлен и не
  ужаснулся. Напротив, я чувствовал какое-то острое удовольствие при мысли о
  том, что так ловко выпутаюсь из стоявшей передо мной дилеммы, и ни на
  секунду не сомневался в том, что не погибну. В течение нескольких минут я
  предавался глубокому раздумью. Совершенно отчетливо помню, что я поджимал
  губы, приставлял палец к носу и делал другие жесты и гримасы, как это в
  обычае у людей, когда они, спокойно сидя в своем кресле, размышляют над
  запутанными или сугубо важными вопросами. Наконец, собравшись с мыслями, я
  очень спокойно и осторожно засунул руки за спину и снял с ремня,
  стягивавшего мои панталоны, большую железную пряжку. На ней было три зубца,
  несколько заржавевшие и потому с трудом повертывавшиеся вокруг своей оси.
  Тем не менее мне удалось поставить их под прямым углом к пряжке, и я с
  удовольствием убедился, что они держатся в этом положении очень прочно.
  Затем, взяв в зубы пряжку, я постарался развязать галстук, что мне удалось
  не сразу, но в конце концов удалось. К одному концу галстука я прикрепил
  пряжку, а другой крепко обвязал вокруг запястья. Затем со страшным усилием
  мускулов качнулся вперед и забросил ее в корзину, где, как я и ожидал, она
  застряла в петлях плетения.
   Теперь мое тело по отношению к краю корзины образовало угол