по мере разрежения среды
  станет соответственно разрежаться и газ внутри шара (для предотвращения
  разрыва оболочки я могу выпускать его по мере надобности с помощью клапана);
  в то же время, оставаясь тем, что он есть, газ всегда окажется относительно
  легче, чем какая бы то ни была смесь азота с кислородом. Таким образом, я
  имел основание надеяться - даже, собственно говоря, быть почти уверенным, -
  что ни в какой момент моего взлета мне не придется достигнуть пункта, в
  котором вес моего огромного шара, заключенного в нем газа, корзины и ее
  содержимого превзойдет вес вытесняемого ими воздуха. А только это последнее
  обстоятельство могло бы остановить мое восхождение. Но если даже я и
  достигну такого пункта, то могу выбросить около трехсот фунтов балласта и
  других материалов. Тем временем сила тяготения будет непрерывно уменьшаться
  пропорционально квадратам расстояний, а скорость полета увеличиваться в
  чудовищной прогрессии, так что в конце концов я попаду в сферу, где земное
  притяжение уступит место притяжению луны.
   Еще одно обстоятельство несколько смущало меня. Замечено, что при
  подъеме воздушного шара на значительную высоту воздухоплаватель испытывает,
  помимо затрудненного дыхания, ряд болезненных ощущений, сопровождающихся
  кровотечением из носа и другими тревожными признаками, которые усиливаются
  по мере подъема [После опубликования отчета Ганса Пфааля я узнал, что
  известный аэронавт мистер Грин и другие позднейшие воздухоплаватели
  опровергают мнение Гумбольдта об этом предмете и говорят