самое настоящее святотатство. Но чем дальше, тем сильнее
  она боялась признаться священнику в том, что грешила каждый раз,
  принимая без раскаяния Святые Дары. А причащаться ей приходилось еще и
  из-за того, что во время службы рядом с ней всегда стояла ее мать, и
  если бы Нэнси отказалась от причастия, то мать сразу же заподозрила бы
  неладное.
   Девушка преклонила колени между рядами передних скамеек и начала
  читать по памяти молитву на приготовление к исповеди.
   После этого она поднялась и, проследовав в исповедальню, плотно
  прикрыла за собой дверь. В темноте она чуть не споткнулась о низенькую
  скамеечку и встала на нее на колени. Отверстие, через которое священник
  должен был слушать исповедь, было прикрыто плотной бархатной шторкой, и
  Нэнси в душе надеялась, что духовник не узнает ее голоса. К тому же на
  занятиях по закону Божьему отец Флагерти говорил, что Господь позволяет
  ему не помнить исповедей и людей, которые приходят к нему, чтобы он
  помог облегчить их души. Но тем не менее Нэнси не стала слишком сильно
  приближаться к отверстию, опасаясь, что он все же узнает ее.
   - Благословите меня, святой отец, ибо я согрешила, - начала она
  напряженным полушепотом. - Прошло уже два года с тех пор, как я не
  исповедывалась вам до конца.
   Голос отца Флагерти громом разнесся под сводами церкви, и Нэнси
  поняла, что его сейчас услышат все, кто находится внутри здания.
   - Говорите громче! Я вас совсем не слышу. Подойдите