ся ей работу.
   Она повернула голову, посмотрев снизу вверх на стоящего за
  спиной Сэма.
   -- Я что-то не могу заснуть. -- Пояснила она. -- Почему?
  -- Поинтересовался Сэм. -- Уже час ночи. Поздно.
   Молли совсем уже хотела было рассказать о волнении,
  охватившем ее, о странном предчувствии чего-то плохого, но
  вместо этого просто сказала:
   -- Все хорошо.
   Сэм кивнул, соглашаясь, и присел позади нее, коснувшись
  ладонями ее обнаженных нежных рук. Ему вдруг показалось, что,
  если смять эту вазу, превратить в ком бесформенной глины, уйдет
  та щемящая тоска, которая занозой засела в сердце. Непроходимая
  темная тоска. Она становилась то меньше, то больше, иногда
  почти пропадая, но вскоре снова возвращалась глухой черной
  волной. Сэм, вроде бы и не нарочно, осторожно коснулся пальцем
  высокого тонкого горлышка -- и... вазы не стало. Ее голова
  вдруг резко завалилась в сторону, переломившись под острым
  углом, и, повинуясь какому-то мгновенному импульсу, Сэм пальцем
  сжал ее вращающийся, сочащийся водой мягкий бок. Он засмеялся,
  как бы извиняясь, и виновато пробормотал:
   -- О, нет... -- И глядя в удивленное лицо Молли,
  оправдываясь, пояснил: -- Но ведь она с самого начала не была
  шедевром, верно?
   -- А уж тем более сейчас, -- вздохнув, согласилась Молли.
   Она вновь собрала глину в сырую вращающуюся