о-то прошептали беззвучно.
   - А что это за "спецсредства", которые вы "поместили в брюки сержанта
  Голубеева"? - продолжал спрашивать Алферов.
   - Дубинки. Резиновые, - сумрачно ответил майор.
   - Сколько? - спросил Алферов.
   - Четыре, - сокрушенно вздохнул Кислицин.
   - Смирно! - скомандовал Алферов. Кислицин вытянулся. - Вы сознаете,
  майор, что, сорвав погоны с начальника отделения и "повредив металлические
  конструкции с невозможностью для последующего ремонта в помещении для
  задержанных", вы нанесли моральный и материальный ущерб офицерам МВД,
  которые, в отличие от вас, безукоризненно выполняют свой служебный долг,
  скромны в быту и, безусловно, морально устойчивы?
   - Так точно! - рявкнул Кислицин, глядя мимо Алферова в окно.
   - Я объявляю вам выговор, майор Кислицин! Предупреждаю, еще один
  подобный случай - и я буду вынужден отозвать представление о присвоении
  вам звания подполковника! Стыдно! Парткомов на вас нет.
   Идите, вы свободны.
   Кислицин повернулся кругом и, печатая шаг, вышел из кабинета.
   Едва закрылась дверь за его медвежеобразной фигурой, как Алферов
  рассмеялся и показал Степанову на стул:
   - Присаживайся, Миша. Ну Валька, ну гусь! Придется в Иркутск его
  запихнуть недельки на три. Муниципалы страшно взбеленились, уж и не знаю,
  как это все на тормозах спустить... Что там у тебя?
   Степанов встал и молча подал рапорт. Генера.
   прочел" спросил удивленно:
   - Что