к, работенку непыльную устроил. Не забыл автобат под
  Калугой. Проявил тогда сержант Голова благосклонность к урюку-салабону,
  дедам в обиду не давал. Теперь и сам не вспомнит почему. Через десять лет
  случайно встретились, оказалось, не забывается добро. "Генеральный
  директор... Для тебя по-прежнему - Армен... Шестьсот устроит?" Еще бы!
  Всегда как штык и не болтать? Без проблем! Да и о чем болтать? В салоне
  "тойоты" русскую речь почти не слышно - все больше по-своему, иногда
  по-английски. А маршруты? Ну город и город. Вечером - стакан "cranberry"
  под деликатесную закуску съел и все забыл. Начисто.
   Сегодня Степе нужно было в аэропорт ехать, во "внучку", Армена с
  компанией встречать. Рейс из Свердловска прибывает ровно в 6.00. С
  Дмитровки через всю Москву пилить, да и потом по трассе - вставать
  пришлось рано. Четверть пятого Голова открыл дверь квартиры и, отчаянно
  зевая, вышел на лестничную площадку.
   Было темно. Матюгнувшись в адрес шпаны, опять кокнувшей лампочку,
  придерживаясь за стенку, Степа осторожно двинулся к лестничному пролету.
  Чтото звякнуло под ногой, отлетело к лестнице, покатилось по ступенькам.
  Заинтересованный Голова в три шага преодолел площадку и в тусклом сером
  свете, пробивавшемся через маленькое, тридцать лет не мытое оконце, увидел
  аккуратный желтый цилиндрик, лежавший на средней ступеньке пролета.
   "Ишь ты, гильза!" - подумал Степа, и как-то нехорошо, мутно стало у
  него на