вился к отцу. Вся ситуация была бы комичной,
  она представлялась бы детским подражанием воинской выправке, однако
  Джастин прекрасно знал, что это не позерство или кривляние, поведение
  мальчугана было вполне осознанным и искренним. Кай совершил проступок и
  сам уже определил себе наказание.
   Он остановился с левой стороны кресла, предусмотрительно оставив
  расстояние, достаточное для того, чтобы отец смог дотянуться и шлепнуть
  его. А шлепок мог бы получиться увесистый, поскольку левую руку,
  потерянную Джастином в войнах за Солнечную Федерацию, ему заменял
  металлический протез.
   Очевидно, что Каю было страшно, но ничего в его лице не выдавало
  чувств, а в шепоте, которым он произнес свое признание, сквозило раскаяние
  и смирение перед неизбежным и вполне заслуженным наказанием.
   - Отец, сегодня в школе я сделал одну плохую вещь.
   Перед тем как послать машину за сыном, Джастин разговаривал с
  директором и все знал о происшедшем. Тем не менее он хотел, чтобы сын
  рассказал все сам.
   - Ну и что же ты натворил?
   Кай крепко сжал губы, сглотнул и, собравшись с духом, заговорил с
  такой решительностью, какую Джастину не всегда удавалось видеть даже у
  сорокалетних
  водителей боевых роботов. Эта смелость и жесткость шестилетнего
  мальчика, которому впору еще только резвиться с приятелями, иногда немного
  пугала Джастина, но вместе с тем и наполняла его сердце гордостью за сына,
  который уже умел оценивать многое с позиции зрелого, взрослого мужчины.