к про себя усмехнулся. Такие базары заводили любые этапники. Одни, слабаки, откровенно лебезили перед солдатом, другие, обозленные на все и вся, сразу начинали с оскорблений, надеясь, что в запале конвойник проболтается, третьи, в которых срочник безошибочно узнавал настоящих блатных, разговаривали спокойно, но несколько свысока. В любом из этих случаев солдату запрещено было вступать в переговоры с осужденными, но на запрет этот, по большей части, игнорировали.
   Возможные оскорбления конвоира не трогали, пополнять свой запас блатной лексики и ругательств дальше было уже некуда, да и какие такие секретные сведения он мог открыть настырным пассажирам автозака?
   - На трёшку идём... - Солдат демонстративно извлёк из кармана полушубка початую пачку "Ватры". Кулин немедленно протянул сквозь решку коробок спичек.
   - А чего за лагерь?
   Не спеша прикурив, конвоир вернул спички и, выдыхая густой дым, произнёс:
   - Монастырь.
   - В смысле?
   - Натуральном. Старый монастырь. Стены толстенные, мох, там, плесень всякая. Кусты аж растут. Проклятое место...
   - Погодь, погодь... Почему это проклятое?
   - Грят так... - Пожав плечами конвойник опять присосался к сигарете.
   - А чего там за работы? - просунулся кто-то из-за плеча Кулина.
   - Разное. Половина уран копают. Другие - иприт гонят.
   - Чо за иприт-миприт? - не унимался любопытный, не понимая, что над ним впрямую смеются.
   - Газ такой. Ядовитый. Чуть дыхнул - в деревянный бушлат.
   Там с месяц назад чего-то грохнуло. Пол зоны на кладбище... Теперь новых набирают...
   - Да ты гонишь! - догадался зек.
   Не отвечая, солдат затянулся.
   - А чем оно проклятое? - тихо полюбопытствовал Кулин.
   - Нечисто там... - конвоир скосил глаза и пристально посмотрел на Николая. Тот ждал продолжения.
   - Сила, грят, бесовская поигрывает...
   - Как?
   - Сядь, да