ошиваетша. - Быстро заговорил старик:
   - Колька шам говорил, што и ш ним он рашговаривал. Токо Колька трушоват.
   Ноги у него пока быштрые, вот и косит под шмелого... А Бэшэный какое-то дело шадумал. Наших подбивает. Обешшал жаплатить хорошо... - Та-ак! - Тихон, прищурившись, посмотрел на Колю. Тот съежился под взглядом Шрама и попытался бочком соскользнуть со своего ящика. - Сидеть, я сказал! Бомж замер.
   Взяв водку, Коростылев подошел к старику и протянул ему бутылку. Из тряпья вылезла тонкая рука, покрытая нарывами и коростой, и схватила подарок.
   Приложив горлышко к губам, бомж довольно забулькал. - А с тобой, фуфлогон, я сейчас по-серьезняку базарить буду. - Зловеще оскалил зубы Тихон:
   - А будешь туфту пороть, я твои быстрые ноги повыдергаю! Понял!?
   - А ты меня на "понял" не бери! Бешеный - мужик круче тебя будет. - Огрызнулся Коля. - Круче?! - Расхохотался Коростылев:
   - А ты это видел?
   Тихон резкими движениями стал разматывать бинт на среднем пальце. Оторвав последний слой вместе с прилипшей коркой крови, он показал Коле свежую наколку: перстень с проколотым кинжалом пиковой мастью. Половина пики была черной. - Въезжаешь? Бомж судорожно закивал. - Свести тут хотел... - Пробормотал под нос Тихон так, чтобы Коля точно расслышал его слова. - А вот пригодилось... И добавил, уже громко:
   - Выкладывай!
  
  III. БЕШЕНЫЙ И БОМЖИ.
  
   В эту ночь Савелию Говоркову снился кошмар. Он снова попал в Бутырку, а там, в общаковой хате, его собирались опустить. На него медленно надвигался ряд зеков со стрижеными головами. В руках у них поблескивали заточки, глаза светились ненавистью. Он, Савелий, медленно отступал к кормушке, зная, что спасения не будет. Не сводя глаз с противников, Савелий застучал ногой по кованой двери. - Командир! Охрана! - Исходил истошным криком Говорков, что есть силы ударяя пяткой по железу. Никто не шел ему на помощь, но он почувствовал, что от его усилий преграда поддается. Она словно становилась мягкой, ватной, удары утратили гулкость