одителей. Недолго думая, я вылила воду из вазы вместе с цветами на его лысый череп. Вышел небольшой скандалезиус.
   Я еще поозиралась по сторонам. Ну, и остальные знакомые мужики на этой вечеринке годились мне разве что в папики. Да и рожи их, тупые хари приодевшихся от покойного Версачче продавцов из коммерческих палаток не прибавили мне хорошего настроения. А может быть, я просто изначально настроилась на другую компанию и теперь бесилась, что не по-моему вышло. Ладно.
   Минут через тридцать после нашего прихода мне окончательно надоело знакомиться со всеми этими великосветскими педрилами и заученно улыбаться, поддерживая обмен ничего не значащими репликами. Тем более что к этому моменту я уже отделалась от Катерины и Владика. Сказала, что хочу немного осмотреться в доме и потихоньку от них слиняла. В одиночестве послонялась среди гостей по бесчисленным комнатам, накачиваясь на дармовщину полусухим (моим любимым) шампанским.
   В очередной комнате я цапнула с подноса у проходившего мимо официанта очередной (уже третий) бокал с замечательным французским напитком и по-тихому смылась. Я шмыгнула через открытую стеклянную дверь на широкую террасу, выходившую назад, к недалекому лесу. Легкий прохладный ветерок доносил с поля душистый запах сена. Дождь кончился, но кажется, только на время - со стороны Москвы наползали новые мрачные тучи. Я отпила добрый глоток и поставила бокал на широкие перила балюстрады, едва не промахнувшись. Кажется, я уже основательно накачалась - шампанское вещь коварная. Достала из пачки сигарету и только полезла в сумочку за зажигалкой, как перед моим носом материализовалась другая - дорогая, с затейливой монограммой, золотой "данхилл".
   Я подняла глаза.
   Передо мной стояла голубая мечта всех восторженных провинциальных барышень, проживающих на просторах нашей необъятной Родины от Калининграда до Анадыря.
   Мечта была темноволосая, ярко выраженного мужского пола, в смокинге, белоснежной