улась в комнату. Я залезла под одеяло прямо в халате. Положила обе трубки на тумбочку рядом с кроватью. Свернулась в комочек и закрыла глаза. Мне хотелось плакать от страха, одиночества и бессилия что-либо изменить. Вообще-то обычно я произвожу впечатление девушки волевой и с характером, каковой и являюсь на самом деле. Но сейчас все мое хваленое мужество куда-то подевалось. И, не выдержав, я тихонько заплакала, с головой укрывшись одеялом. Так, всхлипывая, поскуливая и с облегчением глотая слезы, я незаметно и заснула.
  
  ***
  
   Снилось мне этой ночью, естественно, что-то вроде многосерийного фильма ужасов в стиле небезызвестного режиссера Дэвида Линча. В этом ужаснике за мной по бесконечным переходам мрачного подземелья с поросшими липким мхом стенами лениво гонялись какие-то жутковато-бледного вида клыкастые многоножки размером с "запорожец", они визгливо орали на всех мыслимых и немыслимых языках и палили в меня из шипастых, черных, костяных, судя по виду, автоматов. Я от них убегала что был сил: естественно, как и полагается в кошмарном сне, все движения мои были замедленно-скованы, и в результате я попала в какой-то уставленный гигантскими зеркалами полутемный зал. Обернулась на мерный звук шагов и увидела в метре от себя своего милого дружка Антонио. Судя по его виду, он был немножко не в себе. Глаза у него были вытаращены и пылали кровавым огнем. Оскалив десятисантиметровые клыки и протянув прямехонько к моей шее пальцы с кривыми когтями, с которых капал желтый гной, он гнусно ухмылялся и что-то сладострастно бормотал. Я отчетливо поняла - это пришла моя неминуемая смерть.
   И от этого понимания я наконец-то проснулась - вся с головы до пяток в липком холодном поту. Прямая проекция моих сегодняшних дачных приключений отнюдь не придала мне бодрости - сердце колотилось так, будто я пробежала десятикилометровый кросс. Светящиеся стрелки будильника, стоящего на тумбочке рядом с постелью, показывали половину второго ночи.