оть эта жива.
   Таким образом я выяснила, что снова обрела возможность слышать.
   - Чего это вы меня по лицу лупите? - осведомилась я и с трудом повернула голову.
   В голове у меня шумело, перед глазами все плыло. Я еле сообразила, где нахожусь. Отвела взгляд в сторону и увидела на стоянке горящие останки машины, вокруг которых суетились милиционеры, а поодаль колыхалась толпа зевак, увеличивающаяся прямо на глазах. Отвратительно пахло гарью, в воздухе летали мелкие хлопья черной сажи. Меня затошнило.
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Усатый.
   Я не ответила. Голова у меня была, как пивной котел - в ней шумело и даже, кажется булькало. Я никак не могла понять, что же произошло. Наконец кое-что я все же припомнила - кажется был взрыв, взорвалась машина. Кто-то в ней был.
   Видимо, все это отразилось на моем лице, потому что Усатый снова протянул к моей щеке ладонь. Я неуверенно отвела его руку в сторону.
   - Не надо. Я уже в полном порядке.
   На лице Усатого отразилось сомнение. Но я упрямо повторила:
   - Да. В порядке.
   Из-за спины Усатого выглядывали две худосочные бабульки. Они качали головами и таращились на меня с таким интересом, словно ожидали, что я вот-вот радостно сыграю в ящик прямо у них на глазах.
   Послышался вой сирен и к стоянке подкатили две пожарные машины. Из них горохом посыпались пожарные, на ходу разматывающие шланги.
   - Давайте, я вас сейчас отвезу в больницу, - сказал Усатый. - Вам нужно показаться врачу. Хорошо?
   - А где же Катерина? - вместо ответа спросила я Усатого, еле ворочая языком.
   - Какая Катерина? - послышался сбоку чей-то голос.
   - Ну, Катерина. Моя Катерина. Только что была тут.
   - Где она была? - спросил тот же строгий голос, сделав ударение на слове "где". - Что она здесь делала?
   Я вцепилась в рукав Усатого и уселась на скамейке. Подняла голову на голос (при этом шея у меня весьма ощутимо скрипнула) и увидела стоящего