сердце. Ноздри ел едкий запах порохового дыма, но он не мог
  оторвать глаз от безумной женщины, только что стрелявшей в отца, лицо
  которой исказила судорога, на губах выступила пеной слюна, а глаза
  лихорадочно метались из стороны в стороны.
   Потом в другом углу комнаты послышался тихий скребущий звук.
   Мальчик, словно ужаленный, повернулся всем телом.
   Папа поднялся с пола. Половина лица у него исчезла, и теперь челюсть,
  подбородок и нос висели на белесых, бескровных сухожилиях. Уцелевшие зубы
  блестели в отсветах пламени, а глаз повис на толстом сосуде, свешиваясь из
  темной дыры в том месте, где была глазница. В дыре горла судорожно
  сокращались мышцы и белые нити нервов. Пошатываясь, мужчина поднялся на
  ноги и протянул перед собой огромные руки, пальцы которых были согнуты
  сейчас наподобие когтей зверя. Он попытался ухмыльнуться, но лишь одна
  сторона рта устрашающе изогнулась кверху.
   В это мгновение мальчик и его мать увидели, что из ран не вытекло ни
  капли крови.
   - Оборотень! - вскрикнула Мама, прижимаясь спиной к двери. Слово
  ворвалось в сознание мальчика, словно зазубренный нож, вырывающий огромные
  куски плоти, и он почувствовал себя жалким и таким же неспособным сделать
  шаг, как огородное чучело в зимнюю ночь. - Чудовище ! - кричала Мама -
  Монстр!
   - О, не-не-е-е-е-т ! - прошептало половиной рта чудовище. И сделало -
  с трудом, но сделало - шаг вперед, жадно сжимая и разжимая пальцы-когти. -
  Не так скоро, моя жена...