году.
   Мальчик лениво возил ложкой в супе, пытаясь подслушать разговор
  родителей. Но все было тщетно, так как они специально понизили голоса до
  шепота, чтобы никто ничего не слышал. Мальчик понимал, что если бы даже он
  и услышал что-либо, то он все равно ничего не понял, о чем это они там
  шепчутся. Все эти взрослые секреты давно раздражали его.
   "Это нечестно! Нечестно! - Мальчик запустил пальцы в суп и вытащил
  оттуда кусочек мяса. - Если меня оставляют за главу дома, то разве не
  должен я быть в курсе всех секретов?"
   Дядюшка Джозеф все еще продолжал возиться с лошадками, старательно
  возясь с упряжью.
   Внезапно до него донесся раздраженный голос Мамы, который неожиданно
  вышел из-под контроля:
   - Пусть идут другие!
   Папа нежно взял ее за подбородок, наклонил голову и ласково посмотрел
  в серые глаза Мамы.
   - Это должен сделать я, - твердо заявил он.
   Дядюшка Джозеф уже почти закончил возиться с лошадками.
   У Мамы был такой вид, будто она хотела заплакать, но она уже истратила
  запас слез прошедшей ночью когда лежала в соседней комнате на кровати с
  пуховой периной. Всю ночь мальчик слышал ее сдерживаемые всхлипывания. Эти
  тяжелые ночные часы разрывали ее сердце и даже утренний рассвет не смог
  залечить душевные раны.
   "Нет, нет, нет!" - вновь и вновь повторяла Мама, словно в этом слове
  заключалась какая-то магическая сила, которая могла помешать Папе шагнуть
  за порог в снежный свет дня. Вероятно Мама надеялась,