рассказывается о борьбе в душе молодого
  деревенского священника, вынужденного выбирать между любовью и религиозным
  долгом; религия в поэме в конце концов торжествует], как будто его
  спрятали. Аббат покраснел. Впрочем, он отлично принимал нас в своей жалкой
  лачуге: ни гордости, ни ложного стыда. Я и раньше подозревала, что у него
  должна была быть какая-то романическая история. Теперь у меня есть тому
  доказательство. В византийском ларчике, который он нам показал, лежал
  увядший букет, которому по меньшей мере пять-шесть лет.
   - Это святыня? - спросила я его.
   - Нет, - ответил он, немного смутясь. - Я не знаю, как это сюда попало.
   Он взял букет и бережно спрятал его в стол. Разве не ясно?.. Я
  вернулась в замок, полная печали и мужества; печали о той бедности,
  которую я видела; мужества на то, чтобы нести свою собственную бедность,
  которая для него была бы азиатской пышностью. Если бы ты видела его
  удивление, когда Анри передал ему двадцать франков для одной женщины, за
  которую он нас просил! Я должна ему сделать какой-нибудь подарок. Это
  соломенное кресло, в котором я сидела, слишком уж жестко. Я хочу ему
  подарить гибкое железное кресло, как то, которое я брала с собой в Италию.
  Ты мне выберешь такое и пришлешь возможно скорее...
  
  
  
   3
  
   Она же к той же
   Нуармутье, ...февраля 1845
  
   Я положительно не скучаю в Нуармутье. К тому же я нашла интересное
  занятие, и им я обязана своему аббату.